Достовалов Александр - По Ту Сторону
Александр Доставалов
По ту сторону
МАЛЕНЬКОМУ БОГУ СОЛНЦА ПОСВЯЩАЕТСЯ
ГЛАВА 1
- Переворачивай! Давай, давай, двигай. Шевели эту падаль.
Четверо в черных комбинезонах разгружали машину. Тела людей, сваленные в
кучу, бесцеремонно, подчеркнуто небрежно сбрасывались вниз. Более всего это
походило на мясокомбинат - так работают с тушами мясного скота.
Тела были в основном молодых парней, в спортивной и полуспортивной одежде,
но попадались и девушки. Этих брали иначе - так же грубо, но только под грудь.
Так, чтобы, сбрасывая тело, ощупать. Когда-то это было, видимо, циничной
шуткой, но давно превратилось в способ разгрузки.
- Этот скоро сдохнет. - Белобрысый, с тусклыми глазами грузчик вытер
испачканную в крови руку о комбинезон. - Поменяй ему бирку.
Стоявший внизу амбал поменял номерки. Новый был ярко-желтого цвета. Затем
он снял с тела часы и уложил их в картонную коробку.
Предпоследней сбрасывали полураздетую смуглую женщину. Зеленый халат с
драконами почти не прикрывал тела. Бюстгальтера не было. Белобрысый осклабился
и раскрыл на плечах халат. Провел рукой по груди, изучая. Кровь на его пальцах
уже подсохла.
Перемигнувшись, ее отложили в сторону. В это время, застонав, зашевелился
один из парней. Амбал подцепил его ногой, переворачивая. Белобрысый спрыгнул с
машины вниз, присел на корточки, приподнял парню веко - мутная белизна
закатившихся глаз и новое, почти судорожное движение.
- Стяни ему руки. Только не так, как в прошлый раз. Чтобы потом без
ампутаций.
Амбал кивнул и вытащил из кармана белый капроновый шнур.
Серый потолок. Что-то тихо, очень тихо скребется. Шуршит. Руки как будто
обрубили начисто - нет рук. Голова болит. Ох, как голова болит - глазами
ворочать больно. Во рту спекшаяся погань. Что-то случилось. Это больница. Это
больница, точно. У него амнезия. Провалы в памяти. Потому и голова болит.
Хотя... Стоп. Руки-то связаны. Точно. Руки связаны за спиной. Господи, хоть бы
не психушка. На смирительную рубашку не похоже. Та же куртка, что и в горах.
Даже не переодели. Сорвался он, что ли? Чушь, сегодня вообще подъема не было.
Не ходили сегодня в гору. Ночью снег пошел. Да и зачем руки связывать... Больно
как, сволочь...
Женька с трудом перевернулся, встал на колени и начал осматриваться,
разминая затекшие кисти рук. Перед глазами расплывались цветные пятна, к горлу
Подкатила тошнота, он едва успел наклониться, как его дважды вырвало, вывернуло
наизнанку. Стало чуть-чуть легче. Вот только ногу испачкал. Прислонившись к
стене, помогая себе ногами и плечами, он отполз подальше, лег поудобнее и
осмотрелся.
Господи, куда это он попал? В углу топчан, больше похожий на нары.
Раковина и унитаз. Все чисто, если не считать блевотины на полу. Запах
казенного помещения, какой-то дезинфекции. Окон нет. Металлическая дверь с
глазком. Высокий серый потолок. Стены окрашены масляной краской. Тюрьма, что
ли? Больше всего это походило на камеру. Во всяком случае, по представлениям
Женьки, камера в тюрьме должна быть примерно такой же.
Развязаться. Подобравшись вплотную к топчану, Женька зацепил за его угол
веревку и дернулся, пытаясь ее ослабить. Затем еще раз и еще. Что-то вроде бы
получалось; он почувствовал боль в кистях, там, где веревка надорвала кожу.
Теперь надо восстановить кровообращение и попробовать дотянуться до узла.
Женька как мог изогнул за спиной руки, но у него ничего не вышло.
Какое-то время он просто лежал отдыхая. Оставаться связанным очень не
хотелось. Со всем остальным мо