Достоевский Ф М & Григорович Д В & Некрасов Н А - Приложение - Как Опасно Предаваться Честолюбивым Снам
Ф.М.Достоевский, Д.В.Григорович, Н.А.Некрасов
Приложение: как опасно предаваться честолюбивым снам
Фарс совершенно неправдоподобный, в стихах, с примесью прозы.
Соч. гг. Пружинина, Зубоскалова, Белопяткина и Кo
"Лет за пятьсот и поболе случилось..."
Жуковский ("Ундина")
I
Месяц бледный сквозь щели глядит
Не притворенных плотно ставней...
Петр Иваныч свирепо храпит
Подле верной супруги своей.
На его оглушительный храп
Женин нос деликатно свистит.
Снится ей черномазый арап,
И она от испуга кричит.
Но, не слыша, блаженствует муж,
И улыбкой сияет чело:
Он помещиком тысячи душ
В необъятное въехал село.
Шапки снявши, народ перед ним
Словно в бурю валы на реке...
И подходит один за другим
К благосклонной боярской руке.
Произносит он краткую речь,
За добро обещает добром,
А виновных грозит пересечь
И уходит в хрустальный свой дом.
Там шинель на бобровом меху
Он небрежно скидает с плеча...
"Заварить на шампанском уху
И зажарить в сметане леща!
Да живей!.. Я шутить не люблю!"
(И ногою значительно топ).
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Всех величьем своим устрашив,
На минуту вздремнуть захотел
И у зеркала (был он плешив)
Снял парик и... как смерть побледнел!
Где была лунолицая плешь,
Там густые побеги волос,
Взгляд убийственно нежен и свеж
И короче значительно нос...
Постоял, постоял - и бежать
Прочь от зеркала, с бледным лицом..
Вот, зажмурясь, подкрался опять...
Посмотрел.. и запел петухом!
Ухвативши себя за бока,
Чуть касаясь ногами земли,
Принялся отдирать трепака...
"Ай люли! ай люли! ай люли!
Ну, узнай-ка теперича нас!
Каково? Каково? Каково?"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И, грозя проходившей чрез двор
Чернобровке, лукаво мигнул
И подумал: "У! тонкий ты вор,
Петр Иваныч! Куда ты метнул!.."
Растворилася дверь, и вошла
Чернобровка, свежа и плотна,
И на стол накрывать начала,
Безотчетного страха полна..
Вот уж подан и лакомый лещ,
Но не ест он, не ест, трепеща..
Лещ, конечно, прекрасная вещь,
Но есть вещи и лучше леща...
"Как зовут тебя, милая?.. ась?"
- "Палагеей". - Зачем же, мой свет,
Босиком ты шатаешься в грязь?"
- "Башмаков у меня, сударь, нет". -
"Завтра ж будут тебе башмаки...
Сядь.. поешь-ка со мною леща...
Дай-ка муху сгоню со щеки!..
Как рука у тебя горяча!.
Вот на днях я поеду в Москву
И гостинец тебе дорогой
Привезу..."
II
Между тем наяву
Все обычною шло чередой...
Но события таковы, что их решительно не видится необходимости воспевать
стихами. В то время как в спальне не слышалось ничего, кроме носового
деликатного свиста и не менее гармонического храпа, на кухне заметно уже
было движение: кухарка, она же и горничная супруги Петра Иваныча,
проснулась, накинула на себя какую-то красноватую кофту и, удостоверившись
через дверную скважину, что господа еще спят, поспешно вышла, затворив за
собою дверь задвижкою. Всегда ли она так делала или только на сей раз
позабыла прицепить к задвижке замок, - неизвестно. Мрак неизвестности
покрывает также причину и цель ее отлучки; известно только, что направилась
она в который-то из верхних этажей того же дома. С достоверностию можно еще
предположить, что отлучилась она искать соответствующей ее званию и
наклонностям компании, потому что хотя был еще весьма ранний час утра, но по
всей лестнице уже шныряли взад и вперед кухарки, лакеи и горничные,