Доронин Игорь - Феномен Лоскутова
Игорь Доронин
ФЕНОМЕН ЛОСКУТОВА
После тяжелых боев на Днестровском плацдарме, где наша часть понесла
большие потери в людях и технике, ее отвели на отдых в большое, почти не
тронутое войной украинское село с чудесным кисло-сладким названием
Антоновка. Был разгар весны, все вокруг цвело, мы были живы, молоды и с
радостью предвкушали дни, а может быть, и недели безопасной и беззаботной
тыловой жизни. Наиболее лихие из моих разведчиков и связистов - а я был
командиром взвода управления гаубичной батареи артполка - сразу же
обзавелись перспективными знакомствами среди юных местных жительниц и как
будто скучать не собирались.
Но в первый же вечер после отбоя офицеров вызвал к себе капитан Ильметьев
- начальник штаба, или, по штатному расписанию, адъютант старший дивизиона.
Откуда, из каких глубин военной истории пришло в нашу артиллерию это
архаичное название должности - не знаю, но факт остается фактом: он имел
именно такую должность.
Выставив вперед тяжелую челюсть, он пересчитал нас, как хозяйка цыплят, и
произнес:
- К завтрашнему утру чтоб у меня были расписания занятий на десять дней.
Вопросов нет? Все. Получите бумагу.
Мой командир батареи после ранения долечивался в медсанбате, поэтому
расписание на всю батарею составлял я. Делать эту работу мне довелось
впервые, никаких методических пособий, конечно, не имелось, но изрядно
помучившись до первых петухов, я все же завершил ее, как мне казалось,
успешно. В восемь утра я, как штык, был в штабе дивизиона.
- Это что такое? - посмотрев на принесенный мною лист, спросил Ильметьев.
- Как что? - в свою очередь удивился я. - Расписание.
- Я тебя спрашиваю, что это такое? - ткнув пальцем в какую-то графу,
повторил капитан. Я заглянул под его палец и сказал:
- Это... Изучение матчасти гаубицы.
- Не то, не то. - Ильметьев брезгливо сморщился: - Я тебя спрашиваю, что
за мазню ты принес, как курица лапой нацарапала.
Я про себя возмутился:
- Да на мой почерк вроде никто не обижался. В школе по чистописанию
меньше четверки не было.
- Тут тебе не школа, а вот через три часа чтобы все было, как положено
быть. Понятно?
- Понятно. Но, может, вы по существу посмотрите, что надо исправить?
- Вот тогда по существу и посмотрим. Можешь идти. Бумаги у меня больше
нет.
Мои разведчики бумагу, конечно, где-то достали, а батарейный писарь
сделал из расписания прямо-таки выставочный экспонат.
В одиннадцать я снова стоял перед капитаном.
Он глубокомысленно осмотрел расписание, после чего изрек:
- Плохо. Вот это, - он ткнул пальцем, - перенести сюда, а это - сюда.
Добавишь строевой и уставов. Название предметов написать покрупнее, часы
занятий - помельче. Наверху - "Смерть немецким оккупантам!" Сюда - портрет.
Срок - три часа. Можешь идти.
Я мысленно сосчитал до десяти, скрутил лист, повернулся и вышел.
Когда я явился вновь, в два часа дня, оказалось, что Ильметьев отдыхает
после обеда. Потом он был занят какими-то другими делами, и только после
шести мне удалось попасть к нему.
Не глядя на расписание, капитан кинул его в угол:
- Ладно, завтра доложу командиру дивизиона. Можешь идти. Утром сам
проверю, как занятия ведешь. И готовься получать пополнение.
Но ни утра, ни пополнения мы не дождались. Ночью по хатам забегали
посыльные. Они стучали в окна, будили спящих, вызывали всех офицеров в штаб
дивизиона.
На этот раз нас собирал сам командир дивизиона - майор Ефремов. Его все
знали как смелого и знающего свое дело человека. Авторитет его в дивизионе
был непрер