b86cfee8     

Домбровский Юрий - Смерть Лорда Байрона



Юрий Домбровский
Смерть лорда Байрона
I
Низкое серое небо, сплошь затканное тучами, глядело в окно, и очертания
деревьев скрывались за плотным туманом. Барабаня по стеклу, Байрон смотрел
на двор, вымощенный кирпичом, - и дальше, на серое ровное море. Дождя еще не
было, но жесткий ветер раскачивал рогатые ветки кустарника и расплескивал
лужи. Зябко пожимая плечами, - хотя в комнате было не холодно - Байрон
подошел к столу.
Предчувствие припадка застало его врасплох.
Он еще успел увидеть груду неразобранной почты, нож для разрезания
бумаг в виде длинного кинжала и бронзовую чернильницу, похожую на подкову
счастья. Все остальное со страшной быстротой мелькнуло в его глазах сплошным
красочным пятном и исчезло.
Зная, что он сейчас упадет и всеми силами противясь этому, Байрон до
боли заломил руки за спиной, стиснул зубы и остался так неподвижным.
- Раз, два, три, - считал он, - три, четыре, - дыхание его пересекалось
и рот был полон вязкой сладкой слюной, - пять.
Припадка не повторилось.
Тогда, все еще дрожа от легкого головокружения, он задвинул плохо
повинующимися руками тяжелое кресло и сел за стол.
Перед ним опять была неразобранная почта, нож в виде кинжала,
чернильница в виде подковы.
Почту надо было разобрать, на письма надо было ответить.
- Письма, письма, - он вскрывал их и, посмотрев, откладывал в сторону.
Их было очень много: из Испании, из Греции, из Италии. Дальше пошли счета:
счет от типографии, счет от техника земляных работ, счет от английского
портного за обмундирование пятидесяти человек его свиты. Он посмотрел и
отодвинул их к прочитанным письмам. За счетами пошли сметы и проекты, их
было особенно много. Длинный разграфленный по всем направлениям лист он
прочитал два раза и еще долго держал в руках, прежде чем решился отложить.
Это был подробнейший проект и смета судна, которое он хотел снарядить на
собственные средства. Легкое и сильное, как северный лебедь, оно было
нарисовано карандашом на обороте сметы: вздымались высокие борта, ветер
гудел в выгнутых парусах, тупые морды пушек смотрели в небо. Это была его
мечта. Судно должно быть легким на ходу, иметь небольшой и сильный экипаж и
вооружаться английскими пушками. Это не был какой-нибудь тяжелый,
неповоротливый бриг, предназначенный для обстрела гавани или высадки
десанта, - это было его боевое судно, созданное для губительного огня,
быстрых и дерзких нападений.
Пушки! Судно!
В Греции не было ни пушек, ни судна, ни денег на них.
Письма из Англии не шли. Деньги тоже. Очевидно, заем, на который он
возлагал все надежды, - срывался. Его лебедь, быстрый и неуловимый, в
конечном счете оказывался такой же мечтой, как и вся борьба за свободу.
С чувством досадливой боли он отложил в сторону смету.
Следующее письмо, которое он взял в руки, говорило о хлебе, и он прочел
его внимательно. Впрочем, его содержание он угадал еще раньше.
Действительно, было от чего сойти с ума! Хлеб, выпекаемый здешними
булочниками, был просто ужасен - тяжелый и сырой, он напоминал замшелый
кирпич и несъедобен был почти так же. Кирпичом его и звали греческие
солдаты, которым он выдавался в виде пайка. Как-то Байрон даже пошутил над
этим.
- Придется, видимо, - сказал он своим друзьям, - все-таки добыть
булочника вместо кирпичника, который его выпекает.
Однако он сам знал, что это одни слова, настоящего булочника достать
было неоткуда. Солдаты по-прежнему ели ужасный кирпичный хлеб и называли
Байрона турецким шпионом.
- Турецкий шпион! - сначала э



Содержание раздела